Вечная кровь [СИ c издательской обложкой] - Алексей Анатольевич Евтушенко

– Лес, – повторил я. – Пригородный. Горькая Вода называется. Gorzka Woda по-польски.

– Мы знаем, как будет Горькая Вода по-польски, – сказал Любчик.– Чай в Княжече живем. Ты-то сам не княжечанин, что ли? По виду и говору вроде наш.

– Княжеч, – сказал я, отчего-то развеселившись. Собственно, понятно, отчего. Херес подействовал. – Так когда-от княжечан называли. В точности, как и город. Знаете об этом? Знаете, конечно. Но я много лет не был в городе, вот и подумал. Вдруг Горькой Воды уже нет?

– Как может не быть Горькой Воды? – удивился Леша. – Это все равно что не быть Старому парку.

– Не скажи, – уже вполне добродушно возразил Любчик. – Старый парк в центре, а Горькая Вода – это окраина. Теоретически могли застроить.

– Теоретически – да, – согласился Леша.

Мы уже снова сидели на выступе стены и мирно беседовали.

– Эх, вы, геодезисты, – пренебрежительно сказал Петро и открыл вторую бутылку. – Теоретически. Не могли. Вспомните, что нам по геологии Княжеча препод рассказывал. Нельзя там строить. Карстовые грунты.

– На карстовых грунтах строят, – возразил Любчик. – Половина Княжеча на карстах стоит…

Они заспорили. На этот раз, слава Иисусу, спокойно, без повышения голоса, вскакивания на ноги и хватания за грудки. Я подумал, что пора уходить. Слишком хорошо помню, чем заканчиваются такие студенческие посиделки. Допьем херес – возьмем еще. Потом еще. Потом, словно сами собой, из чудесного прозрачного воздуха осеннего Княжеча, соткутся прелестные представительницы слабого пола. В результате вместо того, чтобы искать дорогу домой, я проснусь завтра с похмелья в малознакомом месте и, скорее всего, без денег. Нет уж. Но мысль о ночлеге правильная. Надо заранее побеспокоиться. Мало ли как сложится.

Все шло по плану. Когда вторая бутылка хереса подошла к концу, мои новые друзья зашарили по карманам с целью наскрести еще и послать гонца за следующей. Я небрежно бросил в общий котел тысячу рублей (осознание того, как обесценился рубль, вгоняло в натуральную оторопь, но я справился), затем достал из жилетного кармана часы, открыл крышку и озабоченно сказал:

– Ого, чуть не забыл. У меня же через двадцать минут деловая встреча. Пойду, пожалуй, а то опоздаю.

– Карманные часы, – восхищенно присвистнул Любчик. – Ну ты, чувак, выступаешь. Уважуха.

Я мало что понял, однако подмигнул, мол, знай наших. Затем встал и протянул руку для прощания:

– Счастливо оставаться. Приятно было с вами посидеть, но, увы, ждут дела.

– Косарь-то свой забери, – сказал Любчик.

Косарь…Банкнота в тысячу рублей? Видимо. Хотя и не понятно, откуда такой жаргонизм. Ладно, мне многое здесь не понятно. Будем постигать. И, конечно, стараться вернуться домой. Это главное.

– Не надо. Вы меня угощали, это мой вклад.

– Ну, спасибо. Отказываться не станем, – он помолчал, о чем-то раздумывая, и вдруг спросил. – Так ты, когда в Княжеч приехал?

– Сегодня рано утром, – соврал я.

– Ночевать-то есть где?

– Э… вообще-то я сегодня же намеревался уехать. Но по-всякому может выйти. И на этот случай ночлег пока не искал.

– Забей мой адрес и телефон. На этот самый случай. Старогвардейская, пятьдесят девять, комната триста двенадцать. Это общага. Скажешь, к Любомиру Ковалику. А телефон…

– Подожди, – сказал я. – Запишу.

Репортерский блокнот и карандаш всегда со мной, лежат во внутреннем кармане. Достал, записал адрес, вспоминая, что в районе Старогвардейской в мое время были обширные пустыри, на одном из которых построили первую в городе электростанцию (интересно, сохранилась ли она). Когда закончил, заметил изумленные взгляды Любчика, Леши и Петра.

– Блокнот и карандаш, – зачарованно сказал Леша. – Офигеть. У тебя вообще телефон есть, чувак?

– Человечество не придумало ничего надежнее блокнота и карандаша в качестве средства записи информации, – важно поведал я. – Дешево и сердито. Что до телефона, то я его… потерял. А новый пока не купил.

– Бывает, – сказал Любчик. – Ладно, записывай номер…

Это был очень длинный день. В его середине, полный впечатлений по самый краешек души, я дошел до уже знакомой мне ресторации «Под нашей горой», где решил отдохнуть и пообедать. Денег, как я уже знал, мне должно было хватить с лихвой, а экономить я не собирался, поскольку не собирался долго оставаться в этом безумном мире будущего. Хотя не имел пока ни малейшего понятия, каким образом отсюда выберусь.

Ресторация сохранилась почти в том же самом виде, каком я оставил ее сутки назад. То есть, это для меня прошли сутки, а для города Княжеча больше ста лет. Мне трудно было осознать это по-настоящему. Каждый раз, когда я задумывался о том, что в этом мире давным-давно нет ни моей мамы, ни друзей и знакомых, ни редакции газеты «Вечерние известия» и даже (вот уж во что никогда бы не поверил) Российской империи, мне становилось нехорошо физически – кружилась голова, ощутимо дрожали руки и немедленно хотелось присесть и отдышаться. Впрочем, такая физическая реакция моего организма могла быть еще обусловлена и внешними факторами – загрязненностью воздуха, шумом и толчеей. Воздух тут был, прямо скажем, отвратительный. Это объяснялось каким-то поистине безумным количеством снующих по улицам авто, каждое из которых оставляло за собой невидимые, но вполне обоняемые облака выхлопных газов. Нет, господа, если за удобство и скорость передвижения надо платить такую цену, то десять раз подумаешь – а стоит ли оно того? Впрочем, прогресс не спрашивает. Он приходит и располагается в твоей спальне в виде электрического освещения и телефонного аппарата на туалетном столике. Помнится, такую или похожую фразу я написал в одной из своих статей и теперь убеждался в ее истинности. Что утешало, но недостаточно.

Как и многие, я читал роман англичанина Герберта Уэллса «Машина времени», причем в оригинале. Как и многие, был очарован и самим романом, и идеей путешествия во времени. И вот теперь сам попал на место героя книги, неведомым образом перенесясь в будущее. Пусть не в слишком далекое, но, доложу вам, от этого не менее фантастическое. Невольно вспомнилось, как не далее полугода назад читал в еженедельном иллюстрированном приложении к московской газете «Новое время» очерк о том, каким будет мир через сто лет. Там, помнится, тоже описывалось